Многие современные исследователи делают ложные выводы на основе узости собранных ими же материалов. Так, мнение В.В. Похлёбкина явно не основано на научных фактах, а представляет скорее его личное мнение о том, как должно было быть положение с доступностью чая для народа.
В.В. Похлёбкин противоречит себе же, т.к. значительное количество описанных им же меню конца XIX – начала ХХ вв., включают чай для различных категорий населения.
Бездоказательные допущения не могут приниматься современной наукой. В частности, в не очень удачной монографии В.Г. Безгина «Крестьянская повседневность» многократно даётся ссылка на один и тот же документ и на основании одного лишь этого документа делается вывод: «…в конце XIX в. в сёлах чернозёмного края чаепитие распространено не было …».
У того же В.Г. Безгина указано, что чай использовался, в основном, как лекарство. Данная информация, по данным нашего исследования, подтверждается многочисленными источниками и может быть принята, за исключением оговорки, что в конце XIX в. чай воспринимался уже отнюдь не только как лекарство, хотя именно в тот период времени его «полезность» начали эксплуатировать торговцы.
Помимо цифровых данных, воспоминаний о XIX в., книг Адольфа де Кюстина, имеются и материальные подтверждения того, что чай широко распространяется в Российской империи к 1840-м гг.
В статье С. Жегаловой в «Науке и жизни» приводится изображение уже упоминавшейся интересной прялки из Пермогорья, которая датируется серединой XIX в. Центральное место композиции занимает чаепитие с самоваром.
Имеется также мнение, что интерес русского народа к чаю пробуждается ещё в 1830-е гг..
По мнению М.Г. Рабиновича распространение чая относится к середине XIX в.: «к середине XIX в. в распорядке дня не только зажиточных, но и рядовых горожан почетное место заняло чаепитие. Если в середине XVII в. оно впервые появилось только при царском дворе, то через два столетия, как видим, распространилось на все «благородное» городское население и значительную часть мещан».
При этом тот же М.Г. Рабинович указывает на наличие территорий, где чай даже к 1848 г. ещё не был ежедневным напитком. В частности, указывается на село Медынь, где мещане «чай в будни не пьют», а по праздникам ходят пить чай в трактир. При этом в Верховажском Посаде чай пили дома и у многих были «самовары с приборами». То есть имеет место неравномерность распространение чая по регионам.
Ещё одно предположение, выдвигаемое одним из исследователей, Б.Ф. Егоровым, сводится к логичному предположению, что чай начал активно распространяться после реформы 1861 г..
Отчасти такое предположение обосновано (и увеличение роста потребления чая видно на приводимых в данном исследовании графиках), но этот рост, всё же, нельзя назвать резким [см. приводимую в данном исследовании статистику, таблицы и графики]. Хотя, освобождение крестьян было не основной причиной.
Реальные истоки ускорения роста потребления связаны с изменением таможенной политики и, в частности, открытием свободного ввоза чая через западные границы. На длительный период этот канал перекрывался в связи с таможенными войнами и политикой протекционизма в России.
В то же время по приблизительным официальным, однозначно заниженным, данным (без учёта контрабанды и фальсификации чая), которые приводит экономист И.М. Кулишер, потребление чая в России в середине XIX в. составляло лишь 0,2 фунта на жителя, тогда как в Англии оно было 1,8 фунта, а в США – 1 фунт.
И.М. Кулишер также считал, что чай был доступен, преимущественно, городским жителям (5.000.000 человек на тот момент), чьё потребление достигало «1,6 фунта на душу, или почти столько же, сколько в Англии».
При этих подсчётах у И.М. Кулишера получалось, что деревня почти не пила чай вообще, что неверно. Полные данные по чаю он не приводит, как и методику своих подсчётов.
Цифры, заявленные И.М. Кулишером, явно заниженные. В то же время, представленная И.М. Кулишером картина становится куда более правдоподобной, если мы предположительно добавим не менее 30% чая в виде нелегального ввоза и фальсификата.
Кроме того, необходимо учитывать повторное, а часто и третье, использование заварки. Даже спитой чай перезаваривали многократно, что повлекло появление того, что, в последующем, стало принято называть «фельдфебельским чаем», и, более позднее аналогичное название того же самого, – «чай белые ночи».
Даже многократно заваренный чай в городах часто не выбрасывался, а собирался и затем использовался как основа для создания фальсификата.
Все факты, представленные в данном исследовании, и, заметим, жёстко привязанные к хронологии, позволяют утверждать, что именно 1840-е гг. надо считать первой пиковой точкой потребления чая и его широкого распространения в Российской империи. Второй, ещё более значимый пик приходится на конец XIX в..
