Значение Кяхты как важного торгового цента снизилась уже в 1905 г., когда были закончены основные работы по Транссибу.
Однако, не следует переоценивать уровень развития транспортной системы в Сибири. Одного Транссиба было совершенно недостаточно, на что указывали экономисты Российской Империи даже в 1912 г. Даже водный транспорт, который, по представлениям нашего времени, был в дореволюционной России очень неплохо развит, экономисты начала ХХ в. находили совершенно недостаточным.
Вплоть до 1900-х гг. часть российского общества довольно сильно боялась торговли с Китаем и выступала за ограниченную торговлю в виде мены товара на товар (во избежание утечки серебра в Китай) и только в некоторых точках границы.
«Новое время» высказывалось следующим образом: «Китай в желательном его виде – именно тот, каким он был всегда и каким усиливается сохраниться: доступный в некоторых точках для соседей, и доступный так, как в Кяхте-Маймачене – мы получили от них товар и передали свой товар» [766].
Необходимость строительства большой железной дороги, которая бы связала Европейскую Россию и Дальний Восток была очевидна ещё с 1860х гг. Однако её строительство постоянно откладывалось из-за внутреннего противодействия части дворянства и консервативной части общества.
Как писала газета «Неделя»: «О сибирской дороге толковали столько лет, что, если бы строили хоть по 300 вёрст в год, то дорога давно уже была бы готова. Но, несмотря на явную необходимость дороги, она не строилась, и всего горячее ратовали против дороги те же патриоты, боявшись, что вместе с железной дорогой в Сибирь проникнет либерализм и двинутся безземельные крестьяне, лишив помещиков дешёвых рабочих рук».
Строительство Большой Сибирской дороги существенно повлияла на экономику Сибири вообще и чайную торговлю в частности. Существенно возросло значение даже небольших торговых центров, через которые прошли железнодорожные пути.
Великий железнодорожный путь не только ускорил экономику Сибири, но и повлиял на весь уклад жизни в регионе. Современник событий так образно описывал происходившие в Сибири изменения и прогресс: «Потеряет своё поэтический колорит и бревенчатая изба в лесной деревушке, где для далёкого путешественника гостеприимно шумел самовар, варились аппетитные пельмени и улыбалась добродетельная чистота скоблёных стен, пола и потолка уютной горницы. Современная культура стаскивает с нас халат, хотя это нам и не нравится, не мирится с нашим ленивым спокойствием, забирается в пустыни, вносит всюду жизнь и знания!».
С развитием железных дорог чайная торговля начинала всё меньше нуждаться в ярмарочной торговле.
Совершенствование путей транспортировки чая, появление новых маршрутов и ряд других факторов – всё это объективно снижало значимость Кяхты как важного центра торговли.
После пересечения границы чай следовал на ярмарки, а затем, как правило, в Москву. Здесь он складировался, купажировался и фасовался по ящикам, баночкам, пачкам и бумажным пакетам, лишь затем развозился по остальной России [300].
Один из современников событий писал: «Другие города, строго преданные дедовским обычаям, нескоро знакомились с роскошью, довольствовались сбитнем, отваром мяты, липового цвета или другой какой скромной доморощенной травы с медом. Петербург пробавлялся кофеем, а
Москва деятельно пристращалась к чаю».
Чай, кофе и Москва.
В начале ХХ в. петербургская элита (царская семья – в частности) хотя и потребляла чай, но кофе продолжал оставаться в явном приоритете, о чём, в частности, свидетельствуют и многочисленные фотографии царской семьи последнего российского императора, собранные Анной Вырубовой.
Вопрос о точном соотношении в потреблении чая и кофе в целом по Империи представляется достаточно сложным. Более-менее достоверная статистика по ввозу чая и кофе доступна только начиная с самого конца XIX – начала ХХ в. и то 100% доверия к ней быть не может.
По данным на 1913 г. в Россию было ввезено 12,6 тыс. тонн кофе, что составило около 79 граммов на душу населения. За всё тот же предвоенный 1913 г. было ввезено около 75,8 тыс. тонн чая, что составляло примерно 476 граммов на душу населения. То есть чая, по приблизительным оценкам, на 1913 г. в Российскую Империю ввозилось в 6 с лишним раз больше, нежели кофе.
Академик Г.Ф. Миллер, который путешествовал по Московской провинции в 1778 – 1779 гг. оставил ряд интересных описаний о торговле в Московском регионе. Кроме того, имеется описание Московской губернии из архива Миллера за 1775 г.
Большая часть торгов в городах Московского региона велась товаром, завезённым из Москвы. Из Москвы завозились и колониальные товары: чай, сахар и д.р. В Дмитрове, по наблюдениям всё того же Г.Ф. Миллера, активно торговали сахаром, завезённым из Москвы.
Уже в XVIII в. в Московском регионе имелись фарфоровые фабрики, а именно из фарфоровой посуды в России представители элиты любили «откушать чаю».
Описывая торговлю в городе Клин (на 1775 г.), Г.Ф. Миллер указал и на завоз из Москвы чая: «Торг бывает в Клину единожды в субботу … Лавок – 22. Во оных торг имеют города Клина ямщики разным мелочными товары покупными и привозными из Москвы и города Твери сахаром, чаем, виноградным вином …».
Анализ различной косвенной информации позволяет сделать вывод, что чай в Московском регионе был довольно популярен уже в XVIII в., но тогда он не был массовым и доступным для народа напитком. Однако данные по Московскому региону не дают нам право говорить, что по
России была схожая ситуация с потреблением чая.
