Любопытны данные об отказе от потребления чая приводятся нижегородским краеведом Д.Н. Смирновым, который в советское время выпустил книгу, посвящённую купечеству родного города.
Д.Н. Смирнов указывает на то, что даже в начале XIX в.
нижегородское мещанство принципиально отказывалось от потребления чая и кофе, так как родиной чая была «Ханская земля» - Китай.
Вполне вероятно, что неприятие к чаю объясняется здесь «родовой памятью» народа о монгольском иге, которое длилось более 200 лет, - этот мотив здесь явно прослеживается.
Но даже в конце XIX и начале ХХ в. распространение чая наталкивалось на сопротивление консервативно настроенных граждан и, особенно, старообрядцев.
На одном из старообрядческих Соборов в 1909 г. была дана официальная позиция старообрядческой общины: на вопрос «погрешимо ли пить чай?» был дан чёткий ответ – «чаепитие есть грех сластолюбия».
При этом, за умеренное потребление чая, решением старообрядческого Собора 1909 г. было решено не отлучать от церкви. Слишком значительная часть старообрядческой общины иногда позволяла себе выпить чаю.
Обращает на себя внимание то, что старообрядческий Собор 1909 г. относил табакокурение и употребление водки к смертным грехам, а потребление чая воспринималось, подавляющим большинством присутствовавших на Соборе лидеров старообрядчества, лишь как грешной поступок, требующий покаяния.
По свидетельству очевидца событий, один из старообрядческих старцев из поморов, правда, резко высказывался против чая и называл самовар «шипящей и дымящей змеёй».
Очень немногочисленная часть российских старообрядцев и в начале ХХI в. продолжает отказываться от потребления чая, хотя значительная часть скорректировала свои представления о ряде запретов и, в том числе, запрете на чай. Единой негативной позиции, по отношению к чаю, не было в старообрядческих общинах даже в XIX в.
Люди, знакомые с Китаем не понаслышке всегда спокойно относились к чаю. «Чай есть питие доброе …» - говорил Н.Г. Спафарий, русский посол XVII в. в Китае.
В то же время люди ограниченные, недалёкие, наиболее консервативные и наиболее религиозные вплоть до конца XIX в. выступали против чая.
Парфений, автор книги «Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии, Турции и Святой земле», излагает нравоучение отца Серафима Саровского: «…винное питие и табак употреблять отнюдь никому не позволяй; даже, сколько возможно, удерживай и от чаю».
Справедливости ради, заметим, что официальная церковь скоро поняла бесперспективность борьбы с таким «злом», как чай, и достаточно быстро адаптировалась к изменившимся условиям. Тем более что после купцов именно священники стали большими поклонниками этого напитка.
Снятию ограничений на употребление чая немало способствовало то, что чай, в отличие от спиртного, можно было пить и в пост, и по праздникам. П.И. Богатырёв вспоминал, что в чистый понедельник, после обычной для его семьи поездки на рынок, чай был непременным явлением: «По приезде домой начиналось чаепитие со всеми привезенными сластями.
За чаепитием хозяйки, озабоченные распределением привезенных покупок, усиленно хлопотали, что и куда девать, и ежеминутно вскакивали из-за стола, чтобы отдать приказание и самой присмотреть».
Со второй половины – конца XIX в., со стороны официальной церкви, борьбы с чаем уже не наблюдается. Более того, священник попивающий чай на фоне природы – достаточно популярная тема в литературе и живописи. Наиболее известный пример последнего – картина В.Г. Перова «Чаепитие в Мытищах».
Многие церковные лавки второй половины XIX в. вели бойкую торговлю чаем и сахаром. На церковных площадях, за арендную плату, размещались магазины и склады чаеторговцев.
В ряде случаев священнослужители использовали церковные лавки и продававшийся в них чай для легализации «неформальных платежей», различных пожертвований и иных экономических схем.
В качестве типичного примера выстраивания схем различных «приносов» и «подарков» здесь можно привести деятельность Георгия Ящуржинского – архиепископа Тобольского и Сибирского. Один из авторитетных авторов писал о деятельности Ящуржинского: ««Приносы» производились в очень оригинальной форме. При монастыре, где жил преосвященный [Георгий Ящуржинский. – И.С.], находилась кафедральная лавка, достаточно снабженная разной бакалеей. Желающий сделать «принос» приобретал что-нибудь непременно в этой лавке, например фунт чаю, сахар, вино и т. п. и отправлялся в «приемную». Поступивший сюда «принос» возвращался обратно в лавку, опять продавался и снова возвращался». В итоге, за новаторство на ниве коррупции, Георгия Ящуржинского, решением обер-прокурора Святейшего Синода князя П.С.
Мещерского, даже переводили в Архангельскую епархию для исправления.
В то же время, несмотря на то, что многие приходы (как прямо, так и косвенно) извлекали существенные доходы от чайной торговли, вплоть до самого конца XIX в. некоторые религиозно и консервативно настроенные авторы выпускали книги с названиями вроде: «Чай и вред его для телесного здоровья, умственный, нравственный и экономический»….
Многие люди воздерживались от употребления чая исходя из своих консервативных и ортодоксально-религиозных убеждений.
А.М. Бакунин, консервативный отец известного революционера, в одной своей поэме, относящейся к началу XIX в., противопоставлял чуждый для Руси чай своим алкогольным напиткам: «Но мы, как верные сыны // Отечества, воды не пьём, а квас // И полугарное вино, // И очень делаем умно – // Оно здоровее для нас. // А тёплую водицу чай // Назло нам выдумал Китай, // И доведёт нас до беды. // Уж пьяный трезвому не пара, // И лавки нет без самовара, // И начал умничать народ….».
Твёрдую анти-чайную линию соблюдали долго лишь сторонники старообрядчества, да и то не все. Научно обосновать этот тезис помогает внимательное изучение сборника пословиц русского народа, составленного В.И. Далем. Наибольшее количество пословиц и поговорок относится к разделу «изуверство – раскол».
Приведём наиболее интересные раскольничьи пословицы: «Чай проклят на трёх соборах, а кофе на семи»; «Чай, кофе, картофель, табак прокляты на семи вселенских соборах»; «Пагуба душевная и телесная: чай, кофе, табак»; «Картошка проклята´, чай двою´ проклят, табак да кофе трою´»; «Кто кофе пьёт, того бог (или: гром) убьёт»; «Кто пьёт чай, тот спасения не чай»; «Кто пьёт чай, отчаявается [так в тексте. – И.С.] от бога; кто пьёт кофе – налагает ков на Христа»; «Китайская стрела [чай. – И.С.] в Россию вошла, в христианские сердца – сгубила всех до конца» и др.
В XIX в. многие раскольники, не принимавшие деятельность РПЦ, вполне хорошо относились к чаю. П.И. Богатырёв, вспоминал, например, о чае в трактире Егорова: «Достопримечательность Охотного ряда – это трактир Егорова, существующий более ста лет. Егоров, как говорили, принадлежал к беспоповской секте и не позволял курить у себя в трактире. Для курящих была отведена наверху довольно низенькая и тесная комнатка, всегда переполненная и публикой и дымом. По всему трактиру виднелись большие иконы старого письма, с постоянно теплящимися лампадами. Здесь подавался великолепный чай, начиная от хорошего черного и кончая высшего сорта лянсином. Кормили здесь великолепно, но особенно славился этот трактир «воронинскими» блинами».