Фольклор, эпитеты чая, датировка.
Появление и распространение чая в России привело к появлению и распространению целого спектра слов и выражений.
Фольклор представляет особый интерес для исследователей, так как он отражает эволюцию отношения народа к этому напитку от неприятия до включения в обыденную жизнь.
Выражение «чай пить – не дрова рубить» и другие пословицы и поговорки уже прочно вошли в русскую культуру.
Приведём наиболее интересные пословицы, собранные В.И. Далем:
«Чайку покушать, да органчика послушать»; «Чай, кофей – не по нутру; была бы водка по утру»;
«Ныне и пьяница на водку не просит, а всё на чай»;
«Трушки сенной пясточку да осколок белого камня (чаю и сахару)»;
«Чаем на Руси никто не подавился (отвечают на извинение хозяйки, что листок чайный попал в чашку)»;
«Чай не хмельное, не разберёт. Чай с позолотой (с ромом)»;
«С чая лиха не бывает (лиха не живёт)»;
«Кяхтинский чай, да Муромский калач, - полдничает богач»;
«Такой чай, что Москву насквозь видно (жидок)»;
«Этот чай – ай-ай-ай! Не чай, а ай!».
В некоторых специализированных научных исследованиях содержатся ошибки. Они основаны, как на незнании истории чая, так и неверной интерпретации и датировке фольклора.
Культуролог М.С. Симакова (вслед за кулинаром В.В. Похлёбкиным) ошибочно утверждает, что «лишь с конца 80-х – начала 90-х гг. [XIX в. – И.С.], когда его [чая. – И.С.] рыночная стоимость значительно снизилась, чай стал пользоваться спросом в среде рабочих и крестьян».
Широко распространённым, по мнению М.С. Симаковой, чай становится в народе лишь в середине ХХ в. Это не соответствует действительности. Автор делает такое безапелляционное заключение на основе научно-популярных книг кулинара Похлёбкина и опросе 3 сельских жительниц деревни Яблонево Каменского района Тульской области, родившихся (1-ая – 1919 г.р., 2-ая – 1925 г.р., 3-я – 1927 г.р.) после Революции 1917 г., и в период Гражданской войны, когда хозяйство страны было полностью разрушено. Приводимый ею фольклорный материал относится, в основном, к ХХ в..Имеется масса фактических данных, указывающих на то, что переход значительной части населения Российской империи на суррогаты чая начался ещё в 1914 – 1915 гг., а в 1916 – 1917 гг. массово на суррогаты чая перешли даже в крупных городах, включая и столицу – Санкт-
Петербург/Петроград. Что уж говорить о сельской местности!
Важно то, что опрошенные гражданки родились уже после изменения структуры потребления напитков, а их сознательная жизнь пришлась уже на период, когда чая в деревне уже не было.
Высказывание М.С. Симаковой, что «…вплоть до середины ХХ в. чай расценивался как лакомство и употреблялся лишь по праздникам или же для чествования дорогого гостя» полностью не соответствует исторической действительности.
Возвращаясь к дореволюционной истории, прежде всего, можно указать на то, что сам термин «чай» долгое время существовал с другими словами, обозначавшими этот же продукт.
Люди часто подменяли слово «чай» на ряд эпитетов, которые использовались в зависимости от позитивного или негативного отношения к чаю.
В частности, чай называли:
«китайской травкой» (в зависимости от контекста это выражение могло иметь и сдержанно-отрицательное и положительное звучание);
«китайским снадобьем» (в большей части – положительное звучание);
«ханской травкой», то же: «ханская трава» (могло иметь и положительное, и отрицательное звучание – в зависимости от
контекста);
«басурманским зельем» (называли чай те, кто относился к чаю ярконегативно или сдержанно-негативно).
После 1812 г., когда из оккупированной французами Москвы бежали многие москвичи, по отношению к ним, у провинциалов, появилась весьма презрительная фраза «они [москвичи – И.С.] Москву пропили на чаю».
Весьма вероятно, что уже тогда заметная всем любовь к чаю, у бежавших из Первопрестольной жителей, и легла в основу появления данной обиходной фразы.
Вероятнее всего, уже к 1812 г. москвичи воспринимались, жителями провинциальной части Европейской России, как люди, погрязшие в удовольствиях, любившие почаёвничать и неспособные дать отпор иноземному вторжению.