Мастеровые, портные, цирюльники и парикмахеры.
О своих детских и юношеских годах оставил воспоминания И.А. Слонов, который в последующем стал московским купцом первой гильдии. Родственники определили его в башмачную лавку учиться. Слонов вспоминал, что всем «служащим в лавке полагалось пить чай два раза: утром и среди дня».
Чай, который пили в заведённое время, хранился у хозяина. Вдобавок к чаю, приказчики получали по 1 фунту, а мальчикам полагалось по 0,5 фунта сахара, который выдавался сразу на целый месяц вперёд.
Такие порядки существовали не во всех лавках. По воспоминаниям И.А. Белоусова мастера по утру либо уходили пить чай в трактир, либо хозяин поил их чаем дома, но непременно за хозяйский счёт. Это было связано с тем, что «в конце шестидесятых годов [XIX в. – И.С.] в Зарядье не было ни одного дешёвого трактира; единственный ближайший трактир находился по ту сторону Московского моста, в доме Горюнова, рядом с домом Ланина». Мальчикам чая не полагалось. После утреннего чая работа продолжалась до 12 дня.
После перерыва, в 12 часов, по воспоминаниям И.А. Белоусова, работа продолжалась до 4 часов дня, после окончания которой мастера вновь шли пить чай, но уже на свой счёт. Саму процедуру И.А. Белоусов описывает так: «… дневальный ученик отправлялся к хозяину просить денег на чай. Придёт ученик в хозяйскую и начнёт рапортовать: - Дяденька, пожалуйте мастерам на чай: Василию Кривому, Тимофею Ивановичу по гривеннику, Ивану Хромову – пятнадцать копеек, а остальным по пятачку».
Чай был важным элементом так называемых «засидок» - вечерней работы в среде мастеровых, которая шла при внешнем освещении. Такие засидки чаще всего кончались обязательным чаем как для мастеров, так и для их учеников: «В первой половине сентября у мастеровых происходили «засидки», то есть начинали работать по вечерам с огнем до 10 часов вечера. <…> Мастера допивали четвертную, отправлялись в трактир, а ученики доедали угощение, пили чай и садились играть в засаленные карты <…>».
Московские портные, как и представители многих других городских слоёв, в течение XIX – начала ХХ вв. активно пили чай.
Часто портные нанимались на работу к хозяину с расчётом на хозяйский стол, включавшим еду и чай. Нередко портные приходили к начальству занять денег на чай и чайную: «Заплати, хозяин, за две вещи! Не докончил одну – дай вперёд на чайную…». «Если даст хозяин денег, довольный мастер идёт «отдохнуть» в чайную. Не даст – другой диалог: Ты на мои деньги не хозяйствуй, свои имей… Давай расчёт!».
Часто портные начала ХХ в. несли в чайную закладывать материал или недоконченную работу, - настолько сильна была страсть к чаю.
Нередко портные уходили в запои, и тогда чай, как и табак, использовался для того, чтобы приводить в себя пьяных, подготавливая их к работе.
Быт московских портных начала ХХ в. был в красках описан современником: «Если хозяин или хозяйчик, т.е. некрупный предприниматель, брал работать «без ежа», т.е. без стола, то питались в харчевнях и чайных. Последние были просто слабостью портных. Даже после сытного обеда и хорошего чая шли в чайную похлебать горячую жижицу. Там был цеховой клуб, сообщались новости, встречались со старыми товарищами и в складчину давили «половинки» [водку. – И.С.]. Просиживая часы за разговорами, придя в мастерскую, сами потом распределяли время работы, проводя за шитьём ночи. Крепко загулявшие в чайной в тёплую пору шли «погубернаторствовать» с гармоникой в «Котяшкину деревню», т.е. на 5-ю Тверскую-Ямскую».
Одной из чайных в Москве, где собирались портные, была маленькая чайная на Бронной улице. Здесь же собирались сапожники и легковые извозчики.
Активно потребляли чай цирюльники и парикмахеры, - материалы по ним также нашли своё широкое отражение в заметках и воспоминаниях ряда авторов конца XIX – начала ХХ вв.
Такое глубокое проникновение чая в жизнь и быт портных, цирюльников, парикмахеров, рабочих не могло не оставить и большого фольклорного наследия в их среде, эти материалы вынесены в отдельный раздел.
Средний класс, мещанство.Священнослужители Русской православной церкви и старообрядцы.
С начала XIX в. мещане Москвы и Санкт-Петербурга посещали различные увеселительные мероприятия (с платным входом), которые были распространены в парках в летний период. В большинстве случаев гуляющим был доступен буфет с чаем, кофе, нередко – мороженым, а также иными выпивками и закусками.
Огромное место занимал чай в трактирной культуре, особенно второй половины XIX – начала ХХ вв. Перед тем, как пойти на решение многих жизненных проблем россияне часто пили чай в трактирах.
Зимой в сильные морозы хозяева лавок весь день отсиживались в трактирах, где баловались чаем (и водкой), вели житейские разговоры, решали хозяйственные вопросы и т.д..
Л.В. Кошман указывает на то, что в конце XIX в. у мещанской семьи среднего достатка «завтрак состоял из чая с белым хлебом; обед включал щи или картофельный суп и кашу; на ужин ели то, что оставалось».
Здесь, надо сделать замечание, что в отношении распространения чая в мещанской среде скорее стоит давать указание на вторую половину XIX в., а в ряде случаев, – по Москве и некоторым другим крупным городам, даже на середину XIX в.
Священнослужители Русской православной церкви (РПЦ), старообрядцы.
Значительная часть материалов, относящихся к указанной теме, дана в других разделах данного исследования.
Преосвященный Платон (Малиновский), Архиепископ Московский, управлял Московской Епархиею в XVIII в.: с 14 апреля 1748 г. по 14 июня 1754 г. После его смерти в 1748 г. была сделана опись его вещей, которую более чем через столетие опубликовал Николай Розанов.
Опись вещей архиепископа имеет непосредственное отношение к истории чая и кофе в России, так содержит целый ряд предметов, принадлежавших одному из высших церковных иерархов официальной церкви в середине XVIII в.
В частности, во владении архиепископа Платона перед его смертью находились «фарфоровые 3 тарелки, 10 чайных блюдец, 17 чашек, из коих 2 с золотом, 2 чашки большие с крышками, 2 чашки финифтяные малые, блюдце и чашка кофейная, чайница финифтяная Китайская [выделено мной. – И.С.]. Для столового прибора футляр с ножами и вилками, в нём 6 ложек серебряных, 6 пар ножей и вилок с черенками серебряными, солоница [солонка. – И.С.] серебряная на трёх ножках, поднос серебряный на четырёх ножках, и 6 стаканов хрустальных [выделено мной. – И.С.] в футляру бумажном».
В воспоминаниях священнослужителей XIX в., когда чай входит в повседневный быт многих монашествующих, содержится масса любопытных заметок и зарисовок, касающихся потребления чая.
Архимандрит Пимен, к примеру, вспоминал о смерти иеромонаха Акакия, который перед уходом в мир иной видел, как трактовали его речи другие монахи, демонов и ангелов.
Во время «появления ангелов», будто бы представших перед умиравшим в виде двух других монахов, иеромонах приглашал «гостей» пить с ним чай: «Не за долго до самой смерти о.[тец] Акакий сказал служившему ему послушнику: «Сейчас приходили два монаха [ангелы. – И.С.], я звал их, чтобы они остались пить чай, но они ушли»… и скоро после того он скончался».
Смерть иеромонаха Акакия была зафиксирована 27 сентября 1862 г. Судя по запискам Пимена, Акакий вёл трезвую жизнь и, чай, судя по тому, как человек уходил из жизни, играл для него важную роль.
Большой проблемой для священников были возложенные на них дополнительные обязанности. В частности, иногда сельским священникам в XIX в. поручали вести следствие, проводить дознание, осуществлять запросы и готовить справки.
Возложить на священника обязанности по выполнению явно не свойственных, в понимании современных людей, функций могли и представители государственной власти и вышестоящие власти духовные (в частности – Консистория).
Многие провинциальные священники сетовали на то, что им приходилось отправляться в дальние уголки губерний, двигаясь (часто по размытым дорогам, бездорожью, в период распутицы) от села к селу с надеждой, что в новом селе ему дадут лошадёнку для проезда и напоят чаем: «У нас: назначают рядовому священнику произвести следствие или сделать дознание, - он, несчастный, не зная, как и приняться за порученное ему дело, бросает дом, приход, и хозяйство, нанимает от себя лошадку и едет до ближайшего села. Там напоят его чайком и дадут лошадёнку до следующего и т.д.».
Нередко чай выступал и одним из нескольких желаний, которыми грезили священники в своих мечтах: чай там фигурирует достаточно часто.
Крестьяне.
Значительная часть материалов, относящихся к указанной теме, дана в других разделах данного исследования.
Водка вообще часто чередовалась с чаем. На селе крестьяне, вернувшись с отхожих промыслов, по некоторым данным, активно потребляли и водку, и чай, и пиво.
На наличие в XIX в., даже в самых бедных сёлах Европейской России, самоваров у крестьян указывает ряд различных авторов.
Для многих священников новое в крестьянской среде стремление к комфорту оборачивалось падением сборов. Потребление крестьян XIX в., в отличие от их предков, существенно выросло, а иных доходов, кроме как с земли, в отдалённых бедных деревнях не было.
Один из бедных сельских священников, с болью, сетовал на то, что падает доходность многих сельских приходов. Этот современник происходящих на селе изменений указывал именно на эволюцию крестьянских потребностей, изменение самой структуры расходов при не изменившихся доходах, которую давала земля: «<…> ни синих самотканых кафтанов, ни посконных набойчатых рубах; но, напротив, видеть на девушке драповый кафтан, в 4 – 5 руб. полусапожки, - дело обыкновенное; самовары имеются уже очень во многих домах; а между тем земля дорога, других средств, кроме земледелия, нет, - недостаток во всём.
Следовательно, содержать нас [сельских священников. – И.С.] нашим прихожанам несравненно тяжелее, чем это было для их предков».
Купечество, биржевые дельцы, антиквары.
Некоторые хозяева сидели так в трактирах чуть ли не круглый год. В лавках оставались приказчики и мальчики, что было особенно неприятно именно в зимнее время, тем более что костров в лавках из-за боязни пожаров разводить не разрешалось.
Когда мальчикам удавалось вырваться из лавки отогреться, они стремились выпить чего-нибудь горячего, часто это был чай. О последствиях такого чаепития И.А. Слонов вспоминает также: «Когда на морозе выпьешь горячего чаю, то он производил в желудке действие расплавленного свинца, а на другой день появлялась под подбородком большая опухоль и больно было глотать. Такая болезнь называлась «чушкой»».
Похожее воспоминание о буднях мальчиков в Москве, в XIX в.: «Доставалось им [мальчикам. – И.С.] главным образом зимой: они зябли на морозе, и щеки их всегда были отморожены. Особенно им неудобно было с чаем: стакан горячий, держать его – руки жжет, а руки окоченели; вот мальчик и перекидывает горячий стакан из руки в руку, обжигая их и губы, прихлебывая чай». Тех же мальчиков круглый год гоняли и за кипятком для чая.
Дополнить рассказ Слонова можно воспоминаниями о купеческой жизни Н.П. Вишнякова. Более богатые купцы и их дети пили чай дома в 9 часов утра, а вечерний чай подавался 5 часов вечера, ужин же следовал в 9 вечера.
Некоторые предприниматели имели дома недалеко от своих магазинов, либо жили и вели бизнес по одному адресу; в этом случае они проводили значительное время за чаем у себя дома.
Небезызвестный Чернышевский писал жене: «В воскресенье утром, когда шел по улице был остановлен знакомым голосом из окна... У окна сидел и пил чай мой приятель, торговец железом, Попов; это дом его. Он просил зайти к нему. Я зашел, посидел с ним, пока они пили чай; жену его я видел прежде (в лавке); они перезнакомили меня с детьми и живущими у них родными; это человек десять» [1613].
В жизни московских антикваров чай занимал не последнее место. Один из авторов вспоминал о московских антикварах начала ХХ в.: «Кто хотел видеть настоящий быт антикваров и наблюдать их, должен был посещать места их неофициальных сборищ – чайные Сухаревского, Тишинского и Смоленского рынков. <...> Около пузатого раскаленного чайника велись бесконечные беседы <…>».
Антиквары разговаривали в московских чайных о поездках в глушь за новыми диковинными вещами, демонстрировали здесь же новые приобретения своим коллегам. Часть сделок заключалось в этих же чайных.
Астраханские биржевые дельцы конца XIX в. предпочитали вести дела не в специальном здании биржи, в месте, которое называлось в народе «Старой Биржей» - конце Никольской улицы, упиравшейся в Волгу.
Закончив дела, они направлялись в ближайшие гостиницы пить чай.
